На голову давило. Он отвел взгляд в сторону, потрогал пальцами правый висок, но наваждение не прошло, только усилилось. За столько-то лет можно было научиться контролировать свои действия до того, как начинался приступ, вот только для этого требовалось быть другим человеком; Супернова остался собой, значит, ни о каком контроле и речи быть не могло.
Итак, это начиналось, и он никак не мог это остановить. Нужно было за что-то взяться… под руку попалась книга – тяжелая, основательная, наверняка какое-то фундаментальное пособие по марсианской генетике. Супернова стиснул пальцами твердую обложку, увидел, как они побелели, и нечаянно ускорил наступление приступа. Осталась последняя капля, последняя нервная клетка, на которой это все держалось, но тут кто-то к нему обратился, он услышал голос – человеческий, женский, живой – и сорвался.
Книга полетела в сторону раздражителя, Супернова полетел в сторону другую. Тело двигалось без его внимания, да и не мог он уже, строго говоря, пользоваться общепринятым понятием «внимания» - то, внутреннее, что было им, не отсвечивало, не разговаривало и не пыталось успокоить. Он всегда считал припадки бешенства нормой, а если что-то норма, то зачем это останавливать? Так в женщину полетела вторая книга, третья. В голову пришла мысль, что можно не тратить боеприпасы и кидаться страницами, но ведь для этого надо было их вырвать – а на такие тонкие, связанные с мелкой моторикой действия он в состоянии умопомрачения был неспособен. Поэтому забился куда-то среди книжных стеллажей, сжал в руке еще чей-то труд потяжелее и готовился к атаке. Глаз, не скрытый челкой, подергивался и все намеревался закатиться вверх, но, видно, еще что-то его от этого удерживало…